Детской художественной школе города Магадана исполнилось 55 лет. О юбилее, сотрудниках и воспитанниках школы – в интервью с директором Галиной Николаевной Пилипенко. В интервью «Вечернему Магадану» она рассказала о том, что сегодня ДХШ предлагает своим ученикам, стоит ли родителям настаивать на занятиях, а также когда становится видно, что ребенок талантлив.

– Что сегодня ДХШ предлагает своим ученикам? Расскажите подробнее о программах, которые вы реализуете.

– В ДХШ по-прежнему работают три отделения: «Художественное», «Декоративно-прикладное искусство и дизайн» и «Компьютерная графика». А вот программы у нас изменились. Мы с вами встречались пять лет назад. За это время у нас добавилась предпрофессиональная программа «Дизайн», которая реализуется на отделении «Декоративно-прикладное искусство и дизайн». Это пятилетняя программа для детей от 11 лет и старше. Наша школа сейчас полностью перешла на реализацию предпрофессиональных программ. Конечно, дети, которые обучались по общеразвивающим программам (они поступили три года назад), у нас еще доучиваются. Но уже второй год мы не принимаем детей на общеразвивающие программы, а принимаем только на предпрофессиональные. С этого года для подготовки ребят к поступлению в школу открыты подготовительные классы: на отделении «Художественное» по предпрофессиональной программе «Живопись» для детей 7–9 лет и на отделении «Декоративно-прикладное искусство и дизайн» подготовительные классы по предпрофессиональной программе «Дизайн» для детей от 10 до 12 лет. Предпрофессиональные программы очень трудоемкие, занимают много времени. Дети в первых классах занимаются три раза в неделю. Нагрузка у всех разная, но она ощутима. У старших классов нагрузка еще выше, и они занимаются до 4 раз в неделю. Поэтому даже в ФГТ к нашим предпрофессиональным программам в самом начале стоит условие, что дети могут осваивать только одну программу. Мое мнение, исходя из практи­ки жизни и того, что наблюдаю за годы своей работы в этой сфере, я бы такие жесткие условия не ставила. Мне кажется, что тот формат обучения, который реализовывался в нашей школе до введения Федеральных государственных требований, был более точечным. У нас же было трехступенчатое образование: начальная ступень – 4 года, занимались дети от 7 до 11 лет; основная ступень – тоже 4 года; и была еще ступень к поступлению в высшие учебные заведения – 1 год обучения. Получается, что предыдущая наша образовательная программа была ступенчатой, и каждая ступень была зафиксирована. Ребенок четыре года отучился и мог выбрать – пойти на компьютерное отделение, где будет заниматься только компьютерной графикой, или пойти на отделение «Декоративно-прикладное искусство и дизайн» – это уже более углубленное изучение с включением дополнительной дисциплины. А мог пойти в художественном отделении на более серьезную программу, которая соответствует его возрасту. А так получается, ребенок в семь лет к нам приходит и должен думать на восемь лет вперед. А он отучился, например, в лучшем случае пять лет и понимает, что не хочет рисовать. Почему мы его обязываем дальше учиться? Конечно, есть мотивированные дети, которые к этому готовы. Ради таких детей и создана предпрофессиональная программа. Но ведь не все такие. Поэтому я думаю, что когда-нибудь эти программы пересмотрят. Мне этого бы очень хотелось. Я бы лучше дозированно давала знания, с какими-то реально достижимыми итогами. Поступил, три-четыре года отучился, у тебя есть выбор, куда идти дальше. Пять лет назад мы с вами говорили о том, что дополнительное образование должно стоять на реализации более широкого спектра детских потребностей в любом виде деятельности. Мы говорили о том, что если ребенок хочет играть на чем-то – дайте ему дудочки, барабанчики, а потом уже он захочет фортепьяно, скрипку или еще что-то… Если ребенок хочет рисовать – пожалуйста, давайте мы ему дадим кисточки, карандаши, фломастеры, пластилин. Должна быть вариабельность. Что ж мы его в семь лет как на скорый поезд поставили, и он должен идти только по этим рельсам. Но, извините, мы же должны творческих личностей растить. При поступлении мы предупреждаем родителей, что у ребенка просто не будет времени на две школы дополнительного образования. Нас не слышат. И у нас были такие случаи, когда дети предпрофессиональной программы, отучившись семь лет, уходили, потому что у них выпускной класс в музыкальной школе, например. И это грустно. Обычно ведь уходят дети, которые успевали и там, и там. Это ж какая организованность должна быть у детей? Попробуйте занятия четыре раза в неделю совместить с общеобразовательной школой и плюс еще с дополнительными школами искусств. Но все, что я сказала – это реалии жизни, которые имеют место быть. С другой стороны, мы уже столько предпрофессиональных выпусков сделали. У нас одна выпускница перешла уже на третий курс в Московском государственном академическом художественном институте имени В. И. Сурикова. Я очень горда этим.

– Сколько ребят у вас занимается? Какие направления больше всего интересуют учеников?

– У нас занимаются 365 учеников. Не могу выделить какое-то одно направление – все интересны. А еще больше ребят интересуют занятия один раз в неделю (смеется). В общем, что на живопись, что на дизайн – у нас аншлаг. Нам бы еще и преподавателей не помешало…

– В прошлом интервью вы отмечали, что в вашей маленькой школе режим работы каждой аудитории расписан не по часам, а по минутам. Как сейчас обстоят с этим дела?

– Также. Стены школы остались такими же. Но при проведении капитального ремонта выяснилось, что нужно убирать перегородки. Так вот, когда их убрали, мы увидели, сколько появилось пространства и как его можно перепланировать, и, соответственно, сделали это. Поэтому теперь у нас семь аудиторий для семи преподавателей. То есть у каждого преподавателя своя аудитория. Но внешние стены школы никак не расширились, поэтому внутренний объем остался тот же. По минутам рассчитано время не только потому, что не будет хватать аудиторий, а потому, что дети заняты в общей школе. И тенденция общей школы – переходить на одну смену. Поэтому у нас первая смена – это тридцать процентов детей, а остальные 70% будут в той же самой квадратуре. Так что даже то, что мы можем одновременно принимать семь групп, все равно не изменит того, что занятия будут заканчиваться для старших детей (предвыпускного класса и выпускного) к 20.00.

– Какой отбор проходят ребята перед поступлением к вам? Ведь не каждый ребенок, любящий рисовать, – будущий художник.

– Это называется творческий индивидуальный отбор. Ребята выполняют задания по рисунку, живописи и композиции. Для освоения предпрофессиональной программы нужно, чтобы ребенок понимал, как работать с натурой. Свои фантазии – это как раз задание по композиции. А рисунок и живопись – это работа с реальным натюрмортом. Как ребенок видит форму, цвет, как он компонует изображение в листе. Это требования к поступающим на предпрофессиональную программу. Потому что это не развивающий кружок, как у нас была в свое время студия «Радуга», где мы просто учили деток работать с широким спектром изобразительных материалов и реализовать какие-то творческие задумки. Предпрофессиональная программа не только обучает, но и развивает связку глаза – мозг – рука. Очень часто мы сравниваем нас, художников, с музыкантами и говорим о том, что любое искусство требует наработки навыков. То же самое и в спорте. Если ты неправильно сделал толчок, ты не прыгнешь на определенную высоту или расстояние. У музыкантов и художников также. Бытующее мнение людей: «подумаешь, и я так нарисую…» Нарисуй! Возьми линию, скоординируй движение руки и свое дыхание и сделай линию певучей. А с чем это можно сравнить? Звук смычка на скрипке может быть резким и неприятным, а может быть певучим. Вот она, связка всех видов искусств между собой. Я смотрела передачу о русском фарфоре, и когда у главного художника фарфорового завода спросили: «неужели современные художники не могут повторить то, как делали роспись в XVII–XVIII веках?» Он ответил, что не могут, потому что эмоциональный строй личности художника уже иной. Мы дышим по-иному, иные характеры, ритм жизни другой. А это все проявляется в моторике нашей руки, в цветоощущении… Это очень взаимосвязано.

– Согласны ли вы с мнением, что есть одаренные люди, а есть ремесленники, которые могут овладеть техникой, но ничего особенного создать не смогут?

– Понимаете, система образования в настоящее время, к сожалению, пришла к тому, что мы перестали воспитывать творческих личностей. Мы готовим не людей, а функции. Это грустно. И людям этого мало. Обратите внимание, какая сейчас востребованность у мастер-классов. Причем она возрастная. Это дети, наверное, второго поколения перестройки. Когда все разрушилось, когда система образования непонятно для чего готовила людей, самое главное было, чтобы они знали свою конкретную функцию. Они вроде выучились, достигли определенного уровня в своей профессиональной деятельности, а душе этого недостаточно. О ней мы много лет не говорили (о душе), а ведь она проявляется в любом виде творчества. А гении… Я всегда пытаюсь уйти от высоких слов. Кто определяет гениальность? Это определяет время или удачное стечение обстоятельств, ведь картины, так же как и ноты, и литературные произведения, могут пылиться на чьих-то чердаках и кануть в лету. Поэтому говорить о гениальности я бы не стала. Говорить о реализации каких-то творческих фантазий… Это же очень индивидуально. Реализация каких-то мыслей одного человека не всегда вызывает отклик у другого. То, что одному кажется произведением искусства, другому – кичем. Опять же, сколько людей, столько мнений. Я считаю, что ремесленник – это хорошо. Художник – это тоже хорошо. Просто получается, что человек реализует себя в разных сферах, но они же все равно востребованы. Всегда надо трезво относиться к себе, не зазнаваться и не ставить себя над чем-то. Очень полезно сомневаться в себе, не заниматься самоедством, но сомневаться всегда нужно.

– А когда становится видно, что ребенок талантлив?

– У всех по-разному. У нас были такие ситуации, когда мы с ребенком отработали год-два и говорим друг другу: «как он к нам попал, ведь такой конкурс?» У нас же раньше конкурсы были, можно сказать, сумасшедшие –12 человек на место. Как же он попал? Вдруг ребенок приходит в третий класс, и мы просто в восторге. То есть мы удивлялись, как он к нам попал, но, тем не менее, мы же с ним работали. Единственное, что мы не видели результата этой работы, а он, этот результат, где-то осаждался в личности. Так что все, что мы вкладываем в детей, в конечном счете все равно находит свою реализацию. Либо в их жизни, либо в жизни их детей или внуков.

– Как вы относитесь к тому, что некоторые родители, которые сами когда-то хотели рисовать, но по каким-то причинам им это не удалось, заставляют своих детей заниматься?

– Так часто бывает. И это грустно. Я всегда говорю: «Если хочешь рисовать, рисуй сам». Кстати, есть примеры, когда родители приводят, потому что сами хотели и не смогли, а ребенок, тем не менее, потом увлекается. То ли генотип срабатывает, то ли в жизни семья близко соприкасается с изобразительным искусством. И он расцветает, и ему начинает нравиться, и он это делает с удовольствием. А есть дети, которые нам откровенно говорят: «А я не хочу. Вот мама мечтала, а меня заставляет». Я считаю, что это очень жестоко по отношению к собственному ребенку. А еще мы сталкивались с тем, что во время онлайн приема видим, что рисунок сделан не ребенком. И на конкурсах такое бывает. Я же понимаю, как рисует ребенок семи, восьми, десяти и четырнадцати лет. Я вижу, что это очень взрослая рука, взрослое понимание цвета, тона, композиции, а написано: «Миша, семь лет»... Ну, пусть это остается на совести родителей. Бывают рисунки настолько хороши, что так и хочется сказать: «Уважаемый взрослый, ну поставь ты свое имя». Я не понимаю, зачем это нужно. Ну и в целях воспитания, я думаю, это случаи непозволительные.

– А бывают ситуации, когда взрослым нужно проявить родительскую волю и настоять на том, чтобы ребенок не бросил занятия?

– Конечно, бывают. Дети хотят везде успеть, но у них времени не хватает. И более того, дети хотят просто полежать и посмотреть в потолок… это же тоже нужно порой. Так что бывают. Просто все зависит от средств. Средств убеждения в первую очередь, а не средств давления. Надо же найти слова, мотивацию для того, чтобы ребенок не бросил.

– В апреле в Детской художественной школе начался капитальный ремонт. Соответственно, школа закрыта. Как сейчас проходят занятия?

– Сейчас нам предоставили несколько аудиторий в общежитии ГАПОУ «Магаданский колледж искусств» и в них проходят занятия. У нас смешанная форма – онлайн и офлайн. Теоретические предметы у нас преподаются дистанционно. Плюс на теоретических предметах мы выходим в библиотеку, музей, кукольный театр, на выставки. Пытаемся за этот период показать культурную жизнь нашего города. Мы возобновили практику проведения практических занятий в областном музее. Рисуем с натуры музейные экспонаты, особенно детям нравится экспозиция о животных Севера. Выходим из положения, как можем. Конечно, крайне сложно. Как ни крути, 365 детей и три аудитории…

– А благодаря чему стало возможным проведение капитального ремонта?

– Наша школа – участник Национального проекта «Культура». В рамках данного нацпроекта проводится капитальный ремонт здания и помещений. Он предполагает и замену инженерных сетей. Мы же не забываем, что здание вообще-то 1956 года постройки. Поэтому много проблем было с перекрытиями, внутренними стенами. Снаружи зданию повезло, его очень бережно эксплуатировали и до нас, и когда мы туда въехали. В том плане, что мы подкрашивали, подмазывали, укрепляли… Но тем не менее те же самые инженерные сети мало того, что они выходят из строя, ведь любой материал ржавеет, еще и сечение проводов должно быть другое, другая изоляция… Изменения коснутся и чердачного помещения, и кровли, а также у нас запланирован вентилируемый навесной фасад. Так что меняется абсолютно все. От прежнего здание осталась только коробка. В результате капремонта Детская художественная школа преобразуется в современное культурное пространство с учетом потребностей родителей, учащихся и преподавателей. Это то, что по национальному проекту будет выполнено в этом году. И уже есть задумка о благоустройстве территории вокруг школы. Мы ее используем для занятий на пленэре – рисуем на воздухе. Эта территория нам нужна, поэтому было бы неплохо сделать ее интереснее. Надеемся, что наша задумка осуществится. Потому что то, что происходит в городе, вызывает только положительные эмоции. Мне нравится, что все строится, обустраивается, улучшается. А если бы вдруг у нас появилась Детская картинная галерея, то счастью, наверное, не было бы предела. Это наша мечта. Мы, конечно, в своем здании предприняли некоторые шаги для этого. У нас рекреация второго этажа была из трех маленьких помещений, а сейчас это будет одно большое помещение. И мы надеемся, что сможем там проводить какие-то свои выставки. Единственное, что как учебное заведение мы не можем у себя принимать широкую публику, потому что требования безопасности не позволяют. Но для наших учеников и их родителей у нас появилось очень неплохое пространство для выставок. Хочется, чтобы ремонт шел быстрее. Как мы хотим к себе домой!

– Как вы пережили дистанционку?

– Ее все тяжело переживают. Особенно в нашей деятельности, которая непосредственно связана с контактом «ученик – учитель». Это громадная нагрузка для учителей. У нас же у одного учителя совсем не один ученик. И даже не десять. 365 детей – это как минимум 37 групп, а у меня всего семь преподавателей. Можно примерно представить, как сложно каждому уделить внимание. И надо же в этих гаджетах еще и нарисовать, и показать, на что обратить внимание и где поправить. Это очень тяжело. Не зря в вузах, связанных с изобразительной деятельностью, в самую последнюю очередь, только в самых критических ситуациях вводят дистанционку.

– Если снова объявят дистанционку, вы готовы к этому?

– Готовы, конечно. А куда нам деваться? Тем более, что у нас и так сейчас сочетанное (смешанное) образование. Поэтому будем работать, решать все необходимые задачи.

– Расскажите о преподавательском составе ДХШ. Как вы подбираете педагогов?

– Какое хорошее слово «подбираете»… Как я о нем мечтаю. Это слово предполагает, что у меня такой широкий выбор. К сожалению, преподаватели у нас в школе работают от 10 до 30 с лишним лет. Молодежи нет совсем. На территории ни один вуз, ни одно средне-специальное заведение не готовят преподавателей изобразительной деятельности. А еще точнее, преподавателей дополнительного образования детей и взрослых. Это что касается слова «подбираете». Самый молодой преподаватель у нас в школе – наша выпускница, вернулась к нам после получения высшего образования на материке. Она сначала на «Радуге» работала, а сейчас в основном составе. А так все преподаватели с огромным педагогическим стажем. Изумительные люди. Каждый из них – личность. Каждый является очень интересным и человеком, и преподавателем, и художником. Даже есть члены Союза художников. Я рада, что у нас такой коллектив. Это люди, для которых очень важны творчество, душа, развитие творческих способностей у ребят. Они очень переживают, когда не находят отклика в детях. Если дети делают что-то спустя рукава, если творчество подменяется функцией, им тяжело это принять, и они пытаются их расшевелить, направить в нужную сторону. А когда не получается, их это очень расстраивает. Мы гордимся своим педагогическим составом. Но нас мало и очень хочется, чтобы приходили молодые, заинтересованные, творческие…

– Когда проводится набор в ДХШ?

– Всю свою деятельность Детская художественная школа осуществляла прием весной – в апреле-мае. Поэтому меня уже просто умиляют вопросы родителей, которые звонят в последних числах августа и даже не то что спрашивают, а возмущаются: «А как это у вас нет приема в школу?» Уважаемые, ну сколько можно? Школа принимает детей весной. Потому что уже 1 сентября дети должны выйти к преподавателю с расписанием. Ежегодно 1 апреля на сайте школы размещается информация о порядке приема, вплоть до образцов требований к работам творческого конкурса. Через 14 дней мы начинаем прием заявлений в течение 4 недель. И где-то в конце мая проводим индивидуальный творческий отбор. Сейчас онлайн в связи с дистанционкой, а раньше ребята приходили и рисовали. Конечно, хочется, чтобы ребята приходили к нам, чтобы не возникало никаких ненужных действий в детском рисунке со стороны взрослых. Ведь многие родители считают, что самое главное – поступить. Но самое главное – учиться в школе. Поэтому надо поступать по-честному.

– Приходилось кого-то отчислять из-за этого?

– Нет! Они сами уходят. Ребенок, если у него не получается (и чуткие родители это видят), переживает, начинает конфликтовать с ними, потому что он отстаивает свое право на выбор. Он хочет бегать на лыжах, а не сидеть и рисовать натюрморт, например. Это его право. Надо уважать это. И, как я сказала, чуткие родители это понимают. И очень правильно поступают, когда приходят и говорят, что их дети хотят уйти. Но не было еще ни одного случая, когда мы исключали кого-то по неуспеваемости.

– Есть данные, сколько выпускников было у Детской художественной школы за 55 лет?

– За 55 лет ДХШ выпустила более двух тысяч ребят. И это только те, на чьи фамилии выписаны свидетельства об окончании школы. А мы же не забываем, что в процессе обучения определенное количество ребят отсеивалось. Лейтмотив нашей беседы – мы должны уважать право ребенка выбрать ту или иную деятельность. Так что обучающихся в ДХШ много больше, чем тех детей, которые выпустились со свидетельствами.

– Если говорить о какой-то сверхзадаче... Главная цель, которую ставит перед собой ваша художественная школа, в чем состоит?

– Вырастить Человека – индивидуальную личность, которая живет интересно, реализует свои творческие планы, умеет достигать своей цели. Я вот, например, не склонна готовить ремесленников. Мы же говорим о сверхзадаче, а она у любого родителя и педагога одна – вырастить Человека с большой буквы. У Андрея Дементьева есть такие строки: «Пусть другой гениально играет на флейте, но еще гениальнее слушали вы». Это здорово, когда какая-нибудь девочка поучилась в художественной школе, потом ее заинтересовала совершенно другая сфера деятельности, но, тем не менее, полученные у нас знания ей пригодились в жизни. Допустим, она смотрит и говорит: «Нет, этот цвет с этим выглядят негармонично. А если эти два цвета и попробовать сдружить, то их надо взять в разных пропорциях». Казалось бы, она рассуждает о каких-то простых вещах, вплоть до интерьера собственного дома, но в ней уже заложено чувство красоты, чувство гармонии цвета, гармонии формы. И это создает комфорт для нее и ее семьи. Художественная школа была зря? Нет! А если наши ребята идут в картинную галерею, то они понимают, на каком языке с ними говорят художники. В этом и состоит система дополнительного образования – в развитии более чуткого понимания искусства. А искусство балета, а искусство пластики? Да, мы художники, но я, например, с упоением смотрю балет. Потому что танец – это линия, это дыхание, это форма. И потом уже за всем этим идет содержание, мысли, эмоции. Так что хоть мы и говорим о художественной школе, но изобразительное искусство вместе с другими видами искусств создают красоту этого мира, меняют его восприятие.

– Ваши пожелания ученикам ДХШ в связи с юбилеем.

– Не утратить душевной чуткости. Преодолевать трудности, леность, которая свойственная всем нам, стремиться к воспитанию лучшего в себе.

Как не утратить интерес к жизни? Наверное, для этого нужно много видеть, много знать, обладать творческими умениями и навыками для личностной реализации.

А то, что воспитывают в дополнительном образовании и хорошие родители у себя в семьях, привносит духовную составляющую в личность, помогает видеть прекрасное. Чего я всем и желаю!

Елена Кухтина, газета «Вечерний Магадан»

Фото: архив ДХШ